Речные заводи (том 1) - Страница 188

188

– Дорогой брат мой, хорошая у вас голова! – сказал У Сун и, вынув сосуды, отдал их Чжан Цину, в обмен получив мешочек с серебром и золотом, который и положил в свою торбу, висевшую у пояса. Потом У Сун сытно поел, выпил вина и, простившись с Чжан Цином и его женой, сунул за пояс оба кинжала и приготовился в дорогу. Жена Чжана принесла свидетельство монаха и положила его в специально сшитый шелковый мешочек и сказала У Суну, чтобы он хранил его на груди.

– Дорогой брат, – напутствовал его Чжан Цин, – будь осторожен в дороге, сдерживай себя и не проявляй своего характера. Вина пей поменьше, ни с кем не затевай ссоры и веди себя, как положено монаху. Укроти свой нрав, чтобы тебя не признали. А когда придешь на гору Двух драконов – Эрлуншань, напиши нам. Мы не думаем здесь долго оставаться, может, тоже соберем пожитки, да и отправимся туда. Береги себя, брат, будь осторожен! Передай от нас тысячу приветов обоим вождям.

И, простившись с ними, У Сун ушел. Выйдя за ворота, он засучил рукава. Полы его рясы развевались во время ходьбы. У Сун зашагал вперед.

Чжан Цин с женой, смотревшие ему вслед, невольно воскликнули:

– Ну прямо вылитый монах!

Итак, в тот вечер новый странствующий монах У, покинув дом своих друзей, пустился в путь. Шла десятая луна, дни были короткие, и рано смеркалось. Не прошел он и пятидесяти ли. как впереди показались горы. Дорогу освещала луна, и он медленно поднимался вверх по склону. Было уже около первой стражи, когда он взобрался на вершину и, остановившись. огляделся. На востоке вздымалась луна, озаряя кусты и деревья вокруг. Пока У Сун озирался по сторонам, из лесу, расположенного неподалеку, до него донесся смех. «Опять чудеса какие‑то! – подумал он про себя. – Кто бы мог разговаривать и смеяться на этой высокой и уединенной горе?»

Подойдя поближе, он увидел среди сосен маленькую кумирню и с десяток домов, крытых соломой. Два маленьких окошечка кумирни были открыты настежь, и в одном из них У Сун увидел монаха, обнимающего женщину. Они сидели у окна и смотрели на луну, время от времени пересмеиваясь. При виде этого У Сун вскипел от гнева и сердце его наполнилось злобой. «Нечего сказать, достойный монах в этой кумирне! Какими делами занимается!» – подумал он и выхватил из‑за пояса сверкающие, как серебро, кинжалы монаха. Заметив, как блестят они при свете луны, У Сун сказал себе:

– Кинжал хороший, но в моих руках он еще не бывал в деле. Испробую‑ка я его на этом негодном монахе!

Один кинжал он прикрепил у запястья, другой засунул обратно в ножны. Затем откинул за спину длинные рукава своей рясы и завязал их. Проделав это, он подошел к воротам и постучался.

Услышав стук, монах тут же захлопнул окно. Тогда У Сун схватил камень и принялся барабанить им в дверь. Послышался скрип отпираемой калитки, вышел послушник и закричал:

– Кто ты такой и как смеешь приходить глубокой ночью и подымать шум?

Тогда монах У, выпучив глаза, заорал во всю мочь:

– Я принесу этого проклятого послушника в жертву моему новому кинжалу! – и с этими словами он взмахнул рукой, – раздался хрустящий звук, и голова послушника покатилась по земле.

– Кто посмел убить моего послушника? – завопил тот самый монах, что был в кумирне, и выскочил на порог.

В каждой руке у него было по мечу, и он двинулся на У Суна. Но тот лишь громко рассмеялся и сказал:

– Пожалуй, не придется мне пустить в ход всего своего искусства! Он сам лезет на рожон!

Тут У Сун выхватил второй кинжал и, размахивая обоими кинжалами сразу, пошел навстречу монаху. Они боролись, озаренные лунным светом, то наступая, то отступая, и их кинжалы вспыхивали и мелькали в воздухе так быстро, что казалось, будто над ними поднялись четыре круга холодного света. Так они сходились более десяти раз, как вдруг раздался звук, эхом раскатившийся по всем горным склонам, и один из них упал.

Поистине это было так:

Голова покатилась

Под бледной луной,

Ярко‑красная кровь

Засверкала струёй.

Кто же из двух был убит, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 31

в которой рассказывается о том, как монах У Сун, напившись пьяным, избил Кун Ляна и как атаман по прозвищу «Золотистый тигр» великодушно освободил Сун Цзяна

На десятой схватке монах У Сун решил пойти на хитрость и, притворившись, что допустил промах, дал своему противнику возможность ринуться на него с мечами, а сам ловко увернулся и, метко нацелившись, взмахнул кинжалом. Голова монаха гулко стукнула о землю и откатилась в сторону, а тело его рухнуло на камни. Тогда У Сун закричал:

– Эй ты, тетка, выходи! Я не собираюсь тебя убивать, а хочу лишь узнать, что здесь происходит…

Женщина вышла из кумирни и стала земно кланяться У Суну.

– Перестань, – приказал он, – а лучше скажи, как это место называется и кем приходится тебе монах.

– Я – дочь старого Чжана, что жил у подножья горы, – со слезами произнесла женщина, – а здесь, на могилах предков, наша родовая кумирня. Я не знаю, кто этот монах. Как‑то он пришел к нам и попросился переночевать да еще похвалялся при этом, что может управлять силами земли, ветра и воды. Моим родителям не следовало пускать его в нашу усадьбу, но они надумали спросить у него, правильно ли выбрано место для нашего семейного кладбища. А потом уж он так подольстился к моему отцу, что тот пригласил его пожить у нас несколько дней. Когда же этот гнусный монах увидел меня, то и вовсе не захотел уходить. Вот уж скоро четыре месяца, как он живет здесь. Тварь эта погубила не только моих отца и мать, но и брата с женой. А потом монах заставил меня прийти сюда и жить с ним в этой кумирне. Послушника он тоже насильно привел откуда‑то. Горы эти называются хребет Сороконожек – Усунлин. Монаху понравились эти места, и он назвал себя хозяином горы Усун.

188